Что на это скажет Путин?



Как рассказывают многие молодые мурманчане, в последние годы с помощью зарубежных «образовательных» проектов они «узнали», что проживающие веками на севере России поморы были этническими норвежцами. Вот так, не больше и не меньше. И теперь задачей ряда международных организаций является оказание «помощи» русским поморам в восстановлении их норвежской идентичности, утерянной вследствие завоевания русскими северного морского побережья – «поморья».

Скажете абсурд? Нет, это информационная война против России, когда в качестве оружия применяются политические мифы или выдумки, которыми стараются подменить историческое прошлое. Историческая традиция западноевропейских политических мифов относится к сфере моих профессиональных научных интересов, поскольку имеет связь с такими проблемами как начальный период русской истории, происхождение российской государственности, западно-европейские исторические утопии, истоки информационных войн в Западной Европе.

Работа в Швеции дали мне возможность, благодаря доступу к оригинальным произведениям скандинавских авторов XVI – XVIII вв., выявить такие феномены как политические мифы скандинавских стран, оставшиеся практически неизвестными российскому обществу. Изучение названных материалов открыло том факт, что многие идеи, прочно вошедшие в современную историческую и политическую мысль рождены не исторической наукой, а политикой шведской и датской корон в период XVI – XVIII вв., преследовавшей геополитические цели в русских землях. К этому относится идея о носителях финно-угорских языков как первых насельниках севера Восточной Европы или толкование названий Мурман и мурмане как русское название норвежцев, норманнов.

Фундаментом «поморского» регионального политического мифа являются многовековые идеи северных европейских монархий, направленные на вытеснение русских из их собственной истории, то есть, создание версии русской истории в Восточной Европе с древних времен, но … без русских. В этом качестве скандинавские государственные идеи оказались долгожителями, питая антироссийские идеологии и сегодня. Давняя концепция «история России, но без русских» активно используется в современных «образовательных» проектах по созданию «поморской проблемы» и выступает средством ведения уже современной информационной войны против России, начало которой уходит в 90-е годы прошлого столетия.

Это время было тяжелым испытанием для России. Одновременно происходило открытие страны для различных проектов международного сотрудничества. В начале 1993 года по инициативе министра иностранных дел Норвегии был создан Евроарктический Баренцев регион – транснациональный проект международного сотрудничества для северных регионов Норвегии, Швеции, Финляндии и России. Норвежцы, как инициаторы, стали постоянными гостями Мурманска и Архангельска, получили возможность непосредственно знакомиться с местными проблемами и с местными возможностями.

Возможности – это месторождения газа и нефти на русском Арктическом шельфе, проблемы – резкое обеднение населения. Ситуация ставила вполне понятные задачи, для которых надо было находить эффективные решения. На помощь пришли разработанные в канцеляриях скандинавских стран еще несколько веков тому назад идеи давних политических мифов «история России – без русских»: русские пришли в Восточную Европу откуда-то со стороны и позднее всех других народов, а первыми здесь были финны и скандинавы-германцы. Русские завоевали финнов и насильственно их ославянили.

В рамках Евроарктического сотрудничества началась активная работа по конструированию на соседней территории новой наднациональной идентичности, а именно, стимулирование в общественном мнении так называемого поморского этногенеза, как этногенеза, отдельного от русского или от славянского имени – кому как понравится. Началось активное вытеснение русского имени из всех возможных исторических источников. Например, меновая торговля между Архангельской губернией и Северной Норвегией ХVIII—ХIХ вв. в норвежских источниках называлась «russen handel», её переименовали в «pomoren handel». Разговорно-бытовой смешанный язык, который образовался в рамках пограничного общения и был известен как «russe-norsk», стал называться «pomor-norsk». В силу чего история международных отношений на севере легким мановением руки превращалась в историю отношений между поморами и норвежцами и исчезала как история русско-норвежских отношений, «поморы и норвежцы» замелькали на страницах публикаций.

читать дальше

Лидия Грот, кандидат исторических наук