Всадник Апокалипсиса вырос перед нами во весь рост, и вся прочая общественно-политическая повестка ушла в его огромную тень. В самом деле, чума, война или голод – надежное, эффективное средство против гей-парадов.
Эпидемия COVID-19 – уникальное событие в истории человечества: если не по своей объективной опасности (бывали в нашей истории бедствия и пострашнее), то по уровню информированности и осознанности, с которой люди его встречают. Аналитики говорят, что уже сейчас наш мир меняется необратимо – и главные перемены еще впереди.
Очертания нового мира пока в тумане, и большинство суждений о будущем звучит легковесно. Например, трудно поверить, что, переболев китайской заразой, человечество напугается на всю оставшуюся жизнь и полностью прекратит все социальные контакты, а вся наша жизнь переместится в интернет.
Или что произойдет масштабный поворот к тоталитаризму – люди, мол, привыкнув сидеть дома и расходиться по приказу, начнут и дальше жертвовать свободой ради безопасности. Это очень сомнительно. Мировой опыт войн и катастроф ясно показывает, что человечество умеет отличать чрезвычайные ситуации – с сопутствующими им чрезвычайными мерами – от «нормальной», повседневной жизни.
Однако некоторые черты благополучного современного мира – например, отношение к опасности, к смерти или к собственному телу – возможно, действительно изменятся.
В наши дни среди прочих рассуждений нередко можно услышать: «А где же теперь наши веганы, ЛГБТ, борцы с Харви Вайнштейном и представители ста сорока восьми гендеров? Что-то все эти леваки притихли и присмирели! Не видно их и не слышно!»
На первый взгляд это легковесно и глупо. Где леваки? Да там же, где и правые, и центристы, и все прочие: сидят на карантине и ждут, когда все это кончится. Разумеется, прямо сейчас им не до того, чтобы бороться за права кинозвезд и гендеры считать – как и всем прочим не до своих привычных занятий, требовавших привольной жизни и душевного спокойствия.
Всадник Апокалипсиса вырос перед нами во весь рост, и вся прочая общественно-политическая повестка ушла в его огромную тень. В самом деле, чума, война или голод – надежное, эффективное средство против гей-парадов. Хотя еще эффективнее будет убить всех людей: закончимся мы – вместе с нами гарантированно закончатся и все эти безобразия!
Однако если вдуматься, вдруг понимаешь, что это не совсем ерунда. Связь действительно есть. И, возможно, «гендерная идеология» в ее нынешнем виде станет первым, что рухнет – или уже рухнуло – после эпидемии.
Ведь о чем они, все эти теории полигендерности и гендерфлюидности? О том, что наше тело неважно.М и Ж
Различия между мужчиной и женщиной – в первую очередь физические. Психологические или социальные различия далеко не так жестки и фундаментальны, как разница между нашими телами. И неравенство между полами, и специфические женские проблемы, о которых говорят феминистки, процентов на восемьдесят как минимум обусловлены именно тем, что наши тела по-разному устроены и по-разному функционируют.
Нет, не тем, что «у женщин меньше мозг» и прочей псевдонаучной болтовней. А, например, тем, что только женщины способны вынашивать и рожать детей – а значит, самая важная и в то же время самая тяжелая, болезненная и опасная часть «репродуктивного труда» неизбежно лежит на женщине. Можно поручить мужу мытье полов или стирку пеленок, но вот роды ему не делегируешь никак.
Или тем, что только у женщин бывают менструации – несколько дней в месяц, в которые множество женщин чувствуют себя не очень хорошо (а некоторые даже очень плохо), однако обязаны жить обычной жизнью, без потерь совмещая эту ежемесячную «болезнь» с работой или учебой. Это серьезно ухудшает качество жизни – и, возможно, имеет прямое отношение и к тому, что на многие работы женщин «не берут» или считают их менее ценными работниками (и меньше платят). У мужчин ничего подобного нет, и эта проблема известна им на уровне шуток и анекдотов.
Даже, казалось бы, чисто общественная беда – то, что женщины чаще страдают от насильственных преступлений – прямо связана с физиологией. Преступник выбирает жертву чаще всего не по какой-то идейной ненависти: он просто ищет физически слабого, неспособного дать серьезный отпор. И взгляд его неминуемо обращается на женщин – которые в среднем заметно мельче и физически слабее мужчин...
читать дальшеТело – это предрассудки
Веками и тысячелетиями это было самоочевидно: разногласия касались лишь того, какие социальные выводы делать из этих биологических различий.
Но пришли левые новейшей формации и объявили: на самом деле разницы нет!
Неважно, как устроено твое тело. Неважно, что с ним происходит. Все это морок, обман, предрассудки. Истина – лишь то, что ты о себе думаешь. Кем себя считаешь, тот ты и есть.
Тело – либо податливая глина, которую можно бесконечно мять и переделывать по своему вкусу (накормили таблетками, это отрезали, это пришили – вуаля, мальчик превратился в девочку или наоборот!), либо нечто случайное, незначительное, почти несуществующее, на что просто не следует обращать внимания. Джон считает себя женщиной – вот это реальность! И только мракобесов смутят такие мелочи, как его член, густой бас и борода.
Идеальный человек мультигендерного мира – это почти бесплотное существо, небесный дух
(ангелы, как известно, пола не имеют), по какой-то странной случайности привязанный к нелепому, ненужному, ничего не значащему телу. И чем меньше принимать во внимание на эту «мерзкую плоть», чем меньше от нее зависеть и с ней считаться, тем лучше.
Этот фундаментальный переворот во взглядах уже не на брак или еще какой-нибудь общественный институт, а на саму природу человека нам предлагали, как и все предыдущее из той же серии, проглотить не жуя. Просто по доброте душевной, из сострадания к трансгендерам, которым тяжело живется – признать, что можно быть женщиной и не имея женского тела. Или вообще не иметь пола, хотя все половые признаки налицо. Мы же не фашисты какие, чтобы отказывать страдающему ближнему в такой малости! Что нам, трудно, что ли? От нас не убудет!..
Но вообще-то именно убудет.
Вопрос, что такое наше тело и насколько оно определяет нашу жизнь, важен для всех. И гендерно-половая сторона нашего телесного существования – далеко не единственная и даже не самая важная.
Право на самоопределение пола
«Мультигендерный» подход к человеку и до эпидемии производил впечатление змеи, кусающей себя за хвост – как будто идеология «новой левой» описала круг и принялась уничтожать самое себя.
Он противоречит сам себе: грозит страшными карами за «мисгендеринг» – и в то же время утверждает, что, глядя на человека со стороны, определить его «правильный» гендер невозможно, ибо никакие половые признаки ничего не значат.
Он разрушает классическую ЛГБТ-идеологию, основанную на понятии «ориентации», устойчивой и неизменной – то есть на том, что каждого из нас привлекают люди с определенными телами, и с этим ничего не поделаешь.
Он практически полностью обнуляет феминизм. Что еще за специфические проблемы у женщин с родами или с месячными? – вот женщина Джон, и он(а) даже плохо понимает, о чем речь! А если тяжело быть женщиной, выход очевиден – стань мужчиной! Сообщества женщин и мужчин превращаются в какие-то «клубы по интересам», в которые легко записаться, легко выписаться, можно состоять сразу в обоих – а значит, обессмысливается любой разговор об их взаимном положении, проблемах, правах и интересах.
К самым фантастическим последствиям ведет этот принцип, если распространить его за пределы полового диморфизма. Если мужчина вправе самоопределиться как женщина, невзирая на член и бороду – что помешает ему, несмотря на морщины, артрит и склероз, считать себя цветущим юношей? А может ли ребенок самоопределиться как взрослый (и пойти заниматься сексом со взрослыми)? Больной – как здоровый (о, какая возможность сэкономить на системе здравоохранения)? Среди нас встречаются люди, считающие себя эльфами или другими сказочными существами: если с уважением отнестись к их самоопределению – видимо, на них не должны распространяться ни права человека, ни человеческие законы?
Но главное: этот принцип лжет. Мы не можем сбежать от своего тела, не можем жить так, словно оно ничего не значит.
Точнее, можем, но совсем недолго. Наше тело определяет и ограничивает нас в очень многих отношениях; и неизбежные половые различия – далеко не самое серьезное и страшное ограничение.
Все эти игры в «полный контроль» и в «главное – самоопределение» хороши до первого серьезного разногласия со своим телом. Хотя бы до тривиального расстройства желудка. Объясни своему кишечнику, что его спазмы неважны, самоопределись как принцесса, которая вообще не какает! Упс... что-то пошло не так.
Мы стареем, болеем, умираем. Тело приносит нам радость и способность наслаждаться жизнью – но оно же способно и отнять все радости. Тело умеет без вины и без суда запирать нас в тюрьму, приковывать к кровати, пытать страшными муками, наказывать унизительной беспомощностью. Порой безмерно нас уродует. Порой, взбесившись, медленно убивает – и мы ведем с ним многолетнюю изнурительную войну, и не всегда побеждаем. А конец всегда один: тело становится трупом, источником зловония и заразы, и даже те, кто любили нас, стараются поскорее от него избавиться – закопать в землю или сжечь.
Это реальность, которую никакой модный бодипозитив не в силах изменить. И все эти игры в «независимость» от своего тела, в «переопределение» понятий красоты, здоровья, сексуальности, пола и так далее – лишь развлечения царевича Гаутамы в прекрасном саду, за высокой оградой, отделяющей его от реальности.
Горделивые фантазии больше не работают
Но вот ограда рухнула. Как когда-то перед юным Буддой предстали поочередно старец, больной и мертвый – так перед нынешним «цивилизованным миром», тепличным растением, скучавшим в своем стерильном благополучии и убежденном, что дальше будет только безопаснее, вырос во весь рост древний призрак Чумы; а за ним уже маячат в тумане другие два всадника, Война и Голод.
Эпидемия сталкивает нас с нашей природой лицом к лицу. Горделивые фантазии больше не работают. Мы очень мало и ограниченно контролируем свое тело – и совсем не контролируем его в главном. Мы не можем выбирать, заболеть или не заболеть, или как будет протекать болезнь. Коронавирусу плевать на наше богатство, известность, моральный облик или политические пристрастия. Перед ним мы равны: чиновник и оппозиционер, безвестный китаец и английский принц – все, заразившись, помимо собственной воли и ведома превращаются в ходячие бомбы.
Пишут, что в возрастной группе до 50 лет от коронавируса чаще умирают мужчины. Неизвестно, чем руководствуется вирус, но уж точно не их самоопределением. И если завтра все больные мужчины объявят себя женщинами – это ничего не изменит.
Нам еще кое-как удалось отменить ожирение, переопределив понятие красоты; мы пробовали отменить половой диморфизм, переопределив понятие пола – но отменить эпидемию, переопределив понятия жизни и смерти, мы не в силах.
Ограда рухнула, и в прекрасный сад ворвался ледяной ветер. Игры в бестелесность, неуязвимость и бессмертие – всего лишь игры. Мы по-прежнему люди.